«Архнадзор»: «Мы хотим жить в городе, который можем не только потреблять, но и любить, уважать»

Москвичи все чаще становятся на защиту своих домов. Не дают сносить, следят за их состоянием и воюют с точечной застройкой по соседству. Но в нашем городе есть также расселенные, осиротелые дома, за которые некому заступиться. Многие из них — великовозрастные памятники архитектуры и истории 17/​18/​19 века рождения. По сути, эти одинокие «старики» брошены на произвол судьбы и на «съедение» практичным строительным компаниям. Они частенько горят, сносятся, да и просто пустеют и разрушаются без нужного ухода. Об этой проблеме не так часто говорили публично.

Ситуация изменилась, когда в феврале 2009 года сформировалось неполитическое и некоммерческое общественное движение «Архнадзор» . Оно решило «взять под крыло» московские архитектурные памятники, нуждающиеся в защите, реставрации и просто внимании. Своей основной целью архнадзоровцы называют «объединение усилий людей и организаций, направленных на сохранение и изучение культурного наследия Москвы». Как оказалось, сохранить это стремительно исчезающее наследие не легче, чем повернуть вспять реку. Мы решили подробнее узнать о работе «Архнадзора» у его координаторов —  Александра Можаева и Натальи Самовер.

Почему в Москве сегодня так сложно охранять архитектурные памятники?

Александр Можаев : Во-первых, из-за непомерной жадности всех, кто зарабатывает на сносе этих памятников. Во-вторых, из-за несовершенства законодательства. Вернее, его исполнительной половины.
Наталья Самовер : Из-за несовершенства, которое позволяет тем городским властям, которые хотят пойти навстречу чрезмерным амбициям застройщика, пойти им навстречу.
Александр : В-третьих, из-за пассивности социума.
Наталья : Назовем вещи своими именами — из-за низкой культуры населения.

Сами москвичи готовы защищать столичные особняки от сноса?

Александр : Да, в тех случаях, когда это касается их дома и их двора.
Наталья : Хитровка — классический пример.
Александр : Когда там «Дон-строй» объявил, что застраивает территорию Хитровской площади 8-​​ми этажным бизнес-центром, местные подняли волну и умудрились собрать 12 тысяч подписей в защиту площади. Безусловно, жители окрестных районов проявили собственную инициативу. Так и должно быть.
Случай попроще был на Тверском бульваре, 17. Там люди на свои деньги заказали исследование. Исторически и натурно доказали, что их дом относится к 17 веку, и поставили его на охрану. Так они застраховали свой дом от сноса, а свой двор — от возможной точечной застройки.

То есть жители города все-таки стоят на страже архитектурного достояния?

Александр : Отчасти — да. Но в Москве есть целые районы, где жилых домов вообще уже не осталось (например, Китай-город, Садовническая набережная ). Там впрягаться в защиту местной архитектуры некому.
Наталья : Это, кстати, характерное отличие московского «Архнадзора» от аналогичных движений в других городах. Недавно я была в Томске. Их «Архнадзор» состоит из инициативных групп жителей. Деревянная застройка Томска в основном жилая, поэтому люди борются за свои дома. А наша, московская «клиентура» — это в основном дома, за которые некому заступиться.
На самом деле, это очень грустно и печально. Ведь, по сути, мы защищаем даже не столько дома, сколько городскую историческую среду в целом. Для того, чтобы видеть, что тот или иной дом составляет часть этой среды, не обязательно в нем жить. Мы сталкиваемся с тем, что очень мало людей способны видеть ценность исторической среды. Еще меньше понимают, что они, в общем-то, живут не в только доме, но и в городе.

« Архнадзор» как-нибудь взаимодействует с государственными архитектурными организациями?

Наталья : Ни в какие комиссии мы не входим. Если не считать включения нашего представителя в состав ЭКОСа.
Александр : Да, состав ЭКОСа теперь расширен. Мы не включены в президиум, но несколько человек, включая меня, могут участвовать в заседаниях.
Наталья : У нас есть рабочие контакты с «Москомнаследием». Наши отношения с ними носят характер конфликтного взаимодействия. Иногда мы спорим.

Но иногда, когда у нас нет почвы для спора, работаем вместе. Такие отношения — это нормально. Общественная организация не может «сливаться в экстазе» с государственными органами. Должно существовать нормальное взаимодействие и обмен. Мы будоражим их, они удерживают в рамках законодательства нас, и в результате мы вместе можем что-то сделать.
Александр : Но бывают случаи, когда они выходят за рамки приличий. Иногда «Москомнаследие» просто снимает с себя какие-то обязательства, игнорирует наши с ними договоренности. Как в прошлом году, с домом №3 в Печатниковом переулке. Мы им письма пишем, а они их «не видят», не отвечают на них. Дом сносят, а они просто к телефону не подходят. А потом через полгода, когда дома уже нет, они пишут нам письмо: «Приходите — мы рассмотрим вашу заявку».
Наталья : Или начинают говорить, что им очень жаль, что так произошло, что это был «черный день их жизни, который останется с ними на веки». Всяко бывает.

А с бизнес-структурами какие у вас отношения?

Наталья : В последнее время бизнес-ассоциации, которые работают в строительстве, пытаются выйти с нами на контакт. Это тоже, на самом деле, правильно и отрадно. Бизнес не должен находиться в конфликте с гражданскими организациями, которые работают в смежных сферах. Гораздо лучше будет, если мы будем урегулировать свои отношения до того, как они перейдут в конфликт.
Их деловая репутация страдает, когда они начинают строиться на каком-то объекте. Ведь этим они провоцируют скандал. В таких ситуациях они могут, например, попытаться дать нам взятку и нас «заткнуть». А могут поговорить с нами серьезно и попытаться найти способ, который устроит и их, и нас. Это нормальная практика переговоров между гражданами и бизнесом, а не между рабским населением и захватчиками.

Насколько ваше движение включено в политическую жизнь столицы?

Наталья : Это не политическая, а гражданская организация. Когда она создавалась, принципиальным требованием было то, что она будет носить неполитический характер. Благодаря этому, она избавлена от внутренних противоречий, которые могли бы ее разрывать.

Вы можете привести примеры успешной борьбы «Архнадзора» за сохранение московских памятников?

Наталья : Я считаю, что достаточно успешны, несмотря на некоторые утраты, были события в доме с кариатидами в Печатниковом переулке .
Александр : Ой, рано еще об этом говорить!
Наталья : В том-то и дело, что там еще «просвет» не доведен до конца, но мы успели «поймать» процесс на самой острой его фазе и остановили разрушение. «Москомнаследие» привлечено, они обращаются в прокуратуру. Это удачный пример того, как мы вовремя вмешались, «Москомнаследие» вовремя к нам присоединилось. И есть основания надеяться, что все закончится благополучно для дома.
Александр : Еще есть несколько адресов, которые поставлены на охрану по нашим заявкам. Есть несколько случаев, когда мы просто вовремя создали шум вокруг разрушающегося дома. Просто так сложилось, что в течение полугода (с февраля 2009 года) мы вынуждены были участвовать в нескольких очень скандальных архитектурных историях, которые были запущены гораздо раньше и которые теперь уже очень сложно остановить ( истории дома Шаховских и Газового завода). Мы не можем этих историй не замечать и не можем в них не участвовать. А нам говорят: «Где вы были раньше»? А раньше мы все работали поодиночке и не могли ничего значительного сделать.

Как вы относитесь к таким упрекам? Они справедливы?

Наталья : Если нам, образовавшимся в феврале, такое говорят, значит, нас уже сейчас воспринимают как некую силу и требуют от нас, чтобы мы на что-то повлияли. Это большой успех, на самом деле. Мы успели привлечь общественное внимание и напомнить о ценности наследия. Это очень важно, мы собираемся это делать и дальше.

Какие из методов работы «Архнадзора» наиболее эффективны?

Наталья : В первую очередь, это, безусловно, информационный метод. Потому что, учитывая, что мы существуем всего полгода, сейчас основная задача движения в защиту наследия — наращивать массовость и базу своей поддержки. На этой фазе, конечно, самые эффективные действия — информирование через СМИ. Я уже не говорю о том, что мы еще ведем совершенно рутинную, неяркую, но необходимую работу по переписке, проводим различные рабочие встречи, переговоры и прочее. Но, самое главное, мы хотим снова пробудить интерес москвичей к тому городу, в котором они живут. Без этого все бесполезно.

Сколько у вас сейчас добровольцев?

Александр : Есть много людей, которые готовы в ЖЖ шуметь на любую тему. Тех, которые готовы действительно придти и что-то сделать, меньше. Вот, например, эта ситуация с Садовнической набережной… Когда шел снос, мы присутствовали там. Нас было, наверное, человек 40, не меньше.
Наталья : Это при том, что осведомительная рассылка осуществлялась за два часа до времени сбора, день был выходным (суббота), и было лето.
Александр : Да, где-то 40 – 50 человек пришло, но это все равно не серьезно. Если бы мы могли экстренно собрать 200 – 300 человек, тогда бы это было серьезно. Для таких случаев, когда действительно нарушается законодательство и надо срочно вмешаться, приостановить процесс, дождаться приезда милиции… Как, например, было в Печатниковом переулке с домом № 7. Для этого нам нужно придумать какую-то систему информирования. Не через Интернет, а более основательную, постоянную. Это должна быть база людей, которые заранее говорят, что они готовы в этом участвовать. Мы сейчас ее потихонечку собираем. Во всяком случае, в эту субботу, после митинга, 20 – 30 человек действительно объездили с нами объекты в разных концах города и реально там произвели какие-то конструкционные действия своими силами.

Каков ваш прогноз на ближайшее время? Как будет развиваться ситуация с охраной памятников?

Александр : Мне понравились слова Марины Хрусталевой. Она сказала: «Надо понимать, что деятельность таких движений, как «Архнадзор», начинает приносить плоды лет через 30, и не надо ждать их раньше». Если вам где-то раз в году удалось остановить снос архитектурного памятника,  — это уже хороший результат.

Наталья : Между прочим, Марина это не сама придумала. Она озвучила тезис британских коллег. Потому что Великобритания 30 лет назад находилась на той фазе общественного безразличия и строительного беспредела, на которой находится Россия сейчас.

Там тоже были отдельно «пищащие» эксперты и равнодушное общество. Эксперты пилили это общество 30 лет — теперь оно «золотое». Там есть активное гражданское общество, есть люди, которые понимают ценность исторической среды, в которой они живут. Там уже нет такого строительного беспредела, как у нас в Москве.
Такая же ситуация была в свое время в Испании, где тоже было достаточно мягкое законодательство. Оно позволяло громить наследие из тех же рваческих соображений, которыми руководствуются у нас в стране сейчас. В Испании пошли путем союза между властью и гражданским обществом. Когда власть осознала, что страна, значительную часть бюджета которой составляет туризм, теряет то, зачем туристы в нее приезжают, был заключен союз между властью, общественностью и экспертами и был наведен порядок в архитектурной сфере. Испания перестала терять свое наследие с такой дикой скоростью и с таким цинизмом.
Так что мировая практика урегулирования подобных проблем существует. Мы не первые, у кого такое происходит. Но хотелось бы, чтобы урегулировать начали пораньше, чтобы у нас еще осталось, что сохранять.

Говорят, многие московские здания планируют «выводить» из категории «памятник архитектуры»…

Наталья: Это пока не памятники — это историческая среда. Можно оставить один памятник, но он будет торчать, как гнилой зуб в беззубой челюсти. Вокруг него будет колоситься современная застройка. Культурный человек поймет, что это убитый памятник на самом деле: скелет его стоит, а души уже нет. К сожалению, это как раз тот уровень сознания, на котором сейчас находятся наши городские власти. Они понимают только статус памятника, больше ничего понимать не хотят.
Александр : Также они понимают, что статус — такая вещь…сегодня она есть, а завтра ее может не быть.
Наталья : Рабочие поселки 20-х-30-х гг.включили в эту категорию и поставили на охрану с великой помпой. Потом удивительным образом удивительный по смелости префект Центрального округа, Александров, сказал: «Как же так?! А где же мы будем селить москвичей?!» И удивительным же образом то, что было памятником и охранялось законом, перестало им быть.

Какие аргументы обычно приводят официальные лица против сохранения архитектурных памятников?

Наталья : Очень часто дежурным аргументом, когда мы начинаем выступать в защиту чего-то старого, становится такой упрек: «Вы не хотите, чтобы у москвичей было комфортное жилье! Вы хотите, чтобы москвичи ходили в лаптях! Чтобы у них не было балконов, подземных паркингов, соляриев на крыше» и прочих полезных буржуазных удовольствий, без которых современный москвич не мыслит своего существования. Если бы мы были счастливыми обитателями свинофермы, тогда обязанностью администрации этого свинолюбивого учреждения было бы только обеспечение того, чтобы мы были сыты, чтобы у нас было светло и чисто. Но поскольку мы не свиньи, у нас есть еще и другие потребности. Мы хотим жить в городе, который можем не только потреблять, но и любить, уважать. Этим люди отличаются от свиней, а администрация свинофермы — от руководства исторического города, столицы великого государства. Если это поймут люди, которые живут в городе, со временем это придется понять и руководству города.

Примеры деятельности «АРХНАДЗОРА»

Усадьба Шаховских

Дом с кариатидами

Садовническая набережная

Елена ПОТАПОВА, Георгий ПРОКОПОВ

ФОТО: «Архнадзор»